Жонатан и Поль – братья. Они живут с отцом-пенсионером в небольшой квартире, с балкона которой открывается вид на Эйфелеву башню. Кроме кровного родства между ними, пожалуй, нет ничего общего. Поль долго и мучительно переживает расставание с любимой девушкой, Жонатан способен в течение дня охмурить трёх парижских красавиц. Они не ведут друг с другом задушевных разговоров, но достаточно близки, насколько это возможно в семье, где каждый сам за себя…
Фабула новой картины Кристофа Оноре обманчива в своей простоте и линейности. В том смысле, что сюжет можно в мельчайших подробностях пересказать, а весь цимус режиссёрской задумки всё равно «за кадром» останется. В авторском кино такие случаи не редкость. Дважды два не всегда равно четырём. «Парижская история» – кино не сюжетное, а, так сказать, настроенческое, когда просто смотришь на экран и ждёшь, что там через пять минут случится, когда привычные «что?», «где?», «зачем?» ютятся глубоко в подсознании и признаков жизни не подают. Оноре-режиссёр, как графоман (в хорошем смысле) от кинематографа, снимает не потому, что нужно или надо, а потому что хочется. Средства для реализации замысла выбирает под стать самому замыслу. Зритель в этом мирке не хозяин, перед которым автор выправку держит, каждый своей шаг объясняя, а гость, которому рады, и не более.
Очень быстро тайное становится явным: Оноре своей «Парижской историей» признался (талантливо и элегантно) в любви «новой волне». Он не подражает, не крутит-вертит излюбленными темами шестидесятников, не занимается модным цитированием, а умело «ностальгирует» по ушедшей уже эпохе, когда по выходу с «На последнем дыхании» или «400 ударов» зрители спорили до хрипоты, обвиняя или восторгаясь Годаром, Трюффо, Шабролем и др. Сего момента можно и вовсе не заметить, тогда-то фильм и превратится в невразумительное действо без начала и конца. Культурный background в таких случаях, как нельзя кстати. Оноре ведь, как уже отмечалось, не для условного зрителя в кинозале снимает, а для «своих», кому и так всё ясно.
Впечатление от предыдущей картины Оноре «Моя мать» формировал скандальный финал, где герой Гарреля неистово мастурбировал перед «мёртвой» Юппер. Самодостаточность эпизода сводила на нет всё ему предшествовавшее. С «… историей» ситуация противоположная: во время просмотра вроде и «зацепиться» не за что, зато после есть о чём подумать. Идеальная формула, «реализовать» которую Кристофу Оноре определённо удалось. |
